Фуллгрим наконец-то чувствовал себя взрослым. Ещё вчера, казалось, он был несмышлёным ребонком, пятнадцатилетним мальчиком, нуждающемся в опеке, а сегодня, достигнув своего совершеннолетия, он как будто бы раскрл крылья и был готов к самостоятельному взрослому полёту, словно бабочка, до этого сидевшая в коконе. После смерти старшего отца праздник трудно было назвать полноценным праздником, тёмные тона одежды угнетали, отсутствие громкой музыки и многочисленных гостей делали торжество семейным праздником в узком кругу. Нельзя было сказать, что юноше это не нравилось, даже наоборот, он был безмерно рад, что нет шумного бала, обилия знакомых и незнакомых людей, которые так и норовят пощупать маркиза, посоветовать ему что-нибудь, пожелать, да ещё посватать кого-нибудь из своих многочисленных родствеников и знакомых, даже от таких мыслей. Фуллгрим искренне радовался, открывая подарки от братьев, родственников из Подземного, его улыбка становилась всё шире с каждым открытым подарком, и даже приглушённые одежды по-праздничному вышитые стразами и блестками, не оттеняли блеска его синих глаз.
После ужина к Фуллгриму подошёл отец с явным намерением о чём-то поговорить. Фул конечно предполагал о чём может быть разговор на совершеннолетие и даже где-то ожидал этого разговора, но всё же ему стало слегка не по себе, когда отец обратился к нему как ко взрослому человеку и даже спросил разрешения. После смерти старшего отца юноше фактически не получилось поговорить с Гардой, так что это пожалуй был первый и самый важный разговор в его взрослой жизни, да и к тому же несколько минут проведённых с любимым отцом.
- Да, конечно, - Фул пожал плечами. Отец мог бы даже и не спрашивать об этом. Оставив гостей и родственников в гостиной за какой-то интересной беседой, Гарда и Фуллгрим вышли из большой комнаты и перешли в комнату, которая была несколько поменьше, не так ярко освещена и тут было немного холоднее, чем в главной гостиной.

Фуллгрим как завороженный смотрел на принесённую слугой шкатулку, а когда открыл её, у него просто перехватило дыхание от восторга. Перламутр жемчуга переливался всеми цветами радуги, мерцание бриллиантов в свете нескольких десятков свечей завораживало и лишало дара речи. Юноша коснулся рукой губ, чтобы слегка прикрыть их дрожание, на ресницах заблестели на мгновение слёзы, но Фул быстро моргнул, чтобы не показать своих слёз отцу. Хорус умер лишь два месяца назад, поэтому Фуллгрим чувствовал, что если он заплачет сейчас, расстроганный, Гарда не сможет сдержать слёз, а слёз отца маркиз видеть не хотел.
В комплект входили украшения для рук, шеи, волос, прекрасной и качественной работы, заказанные, видимо, у лучших мастеров Подземного. Фуллгрим даже почти что пожалел о том, что настоял на том, чтобы неделю назад коротко обрезать водлосы - в длинных серебристых волосах белое золото и жемчуг смотрелись бы просто великолепно.
- У меня нет слов... - только и смог произнести юноша, чтобы  не затягивать молчание, иначе восторг показался бы наигранным и неестественным. Зрачки Фуллгрима дрожали, скользя от жемчужины к жемчужине, от обилия ненавящивого и в то же время роскошного сияния глаза разбегались и слегка кружилась голова. У него действительно не было слов, а от мысли о том, что это подарок покойного отца, сердце болезненно сжималось. Это как если бы он в образе тени или духа спустился бы с небес и преподнёс бы этот подарок. Как жаль, что он сейчас не видит восторга сына, он был бы счастлив, что доставил юноше столько положительных эмоций.
- Глядя на эти украшения, я не могу не согласиться с симпатией к этому обычаю, такой жемчуг украсил бы любую девушку и любого юношу, - Фул поднял взгляд лазурных глаз и посмотрел на отца.
- Они прекрасны, - выдохнул юноша.